Литературная критика романа "Блистающий мир". Глава 2 (часть 8)

Мотив "вечного льда", символизирующего, подобно женскому образу, вечную тайну бытия, возникает в романе "Воскресшие боги" в эпизоде, когда, покидая Италию, Леонардо поднимается на гору — "все выше и выше, твердым, юношески легким, словно окрыленным, шагом, над головокружительными безднами.

И в бледных небесах ледяные громады яснели, вздымаясь, точно исполинская, воздвигнутая Богом, стена между двумя мирами. Они манили к себе и притягивали, как будто за ними была последняя тайна, единственная, которая мота утолить его любопытство. Родные, желанные, хотя от них отделяли его неприступные бездны, казались близкими, как будто довольно было протянуть руку, чтобы прикоснуться к ним, и смотрели на него, как на живого смотрят мёртвые — с вечною улыбкою, подобною улыбке Джиоконды.

Бледное лицо Леонардо освещалось их бледным отблеском. Он улыбался так же, как они. И, глядя на эти громады ясного льда на ясном, как лёд, холодном небе, думал о Джиоконде и о смерти, как об одном и том же" (Мережковский 1990, с. 567).

"В связи с "демоническими" мотивами "БМ" отметим, что один из персонажей романа "Воскресшие боги" — Джиованни, бывший ученик Леонардо, покинувший его, — вспоминает "предание, слышанное им от одного ученого монаха, принятое великим Оригеном, возобновленное флорентийцем Маттео Пальмьери в поэме "Город Жизни", — будто бы в те времена, когда дьявол боролся с Богом, среди небожителей были такие, которые, не желая примкнуть ни к воиству Бога, ни к воинству дьявола, остались чуждыми Тому и другому, одинокими зрителями поединка, — о них же Данте сказал: <.. .>

Ангелы, кои не были ни мятежными,
Ни покорными Богу, — но были сами за себя.

Свободные и печальные духи — ни злые, ни добрые, ни тёмные, ни светлые, причастные злу и добру, тени и свету — изгнаны были Верховным Правосудием в долину земную, среднюю между небом и адом, в долину сумерек, подобных им самим, где стали человеками" (Мережковский 1990, с. 184-185). Ср. в лермонтовской поэме впечатление Тамары, видящей Демона: "Он был похож на вечер ясный: / Ни день, ни ночь, — ни мрак, ни свет!.." (Лермонтов 1969, т. 2, с. 424).

Ситуация обратна по отношению как к лермонтовской поэме, так и к "Фаусту" (связи между образами Тави и Маргариты будут рассмотрены ниже): героиня "БМ" не только не гибнет сама, но избавляет "демонического" героя от одиночества. Друд говорит: "...у меня есть дом, <...> и не один" (3, 212), — однако эта "множественность" ассоциируется скорее со странничеством, нежели с осёдлостью.

Друд говорит Стеббсу: "Ты будешь думать, что я ее спас, <...> нет, — она спасение носила в груди своей" (3, 212). Грин не рисует никакого жилища, в котором могли бы поселиться Друд и Тави (42); они исчезают "с земли" и, как можно предположить, вечно станут пребывать в "свободном полете".

назад-далее

на верх страницы - к началу раздела - на главную