Современная литературная критика: статьи, очерки, исследования
Александр Грин: современный научный контекст
к содержанию

Н. Н. Поздняков (Винница)
«Бывают странные сближения» В. Набоков и А. Грин
начало::продолжение::окончание

В последнее время в набоковедении, уже набравшем свой высокий научный статус, все чаще наблюдается одна любопытная тенденция. Современные российские и зарубежные критики стали дотошней изучать ныне модные интертекстуальные связи, типологии. Различные взаимовлияния Набокова с теми авторами, которые долгое время не попадали в поле зрения набоковедов по причине бесперспективности. Однако выявление параллелей, выдвижение интересных гипотез, более детальное изучение малоизвестных фактов жизни и творчества. Несомненно стимулирует внимание не только к текстам Набокова, но и к тем авторам, которые выходят из небытия.

Именно благодаря подобным исследованиям. И такие статьи, как «Двое игроков за одной доской: В. Набоков и Я. Кавабата» (1993) Н. букс, «Странное сближение» - Набоков и Есенин» (1999) В. Старка, «раковинный гул небытия» (Набоков и Вагинов) (2001) О. Бурениной и др. - яркое тому свидетельство.

О связях творчества Набоюва с произведениями А. Грина тоже можно говорить скорей гипотетически, по причине того, что Набоков, по всей видимости, не оставил публичных заявлений о своих симпатиях в адрес писателя-романтика. Нет сомнений и в том, что в целом творчество Набокова и А. Грина находится в различных стилевых, эстетических и во многом тематических областях. Хотя при сравнении этих авторов возникает ощущение о схожих тенденциях в области прозы, обнаруживается родство в решении творческих задач.

Проза А. Грина, как неоднократно отмечала критика, поэтическая, интеллектуальная, с утонченным психологизмом органично соединила в себе реализм и романтизм, фантастику и повседневность. «Меня влекло к редким, исключительным положениям, - признавался писатель. - Я не стеснялся поворачивать материал острым или тайным углом» [1]. Набоков также неоднократно вспоминал, что любит «составлять загадки с изящными решениями» [2]. А тексты Набокова изобилуют поэтическими деталями: ботаническими эпитетами, своеобразными тропами, метафорами, двукратными повторами для усиления эмоционального эффекта, скрытыми цитатами из поэтических произведений.

В новеллистике А. Грина едва ли не с первых книг наметился интерес к «необычному» в человеке (рассказы «Мат в три хода», «Кошмар», «Загадка предвиденной смерти» и др.). Писателя привлекала возможность «развернуть душу» человека, бросить свет на ее «темные, полусознательные пути», на «самый сложный и таинственный аппарат человеческих восприятий», «на причудливые трещины бессознательной сферы» [3]. Такой подход перекликается с утверждением дореволюционного критика А. Горнфельда, который подчеркивал, что у Грима «нет шаблона» и он «незаурядная фигура в беллетристике» [4].

Для Набокова аналогично «непосредственное ощущение тайны; окружающей человека в каждый момент жизни» [5], его герои обладают личным мистическим опытом, включающим сновидения, смещение реальности, а ощущение «потусторонности» является важнейшей чертой в творчестве писателя.

Безымянный герой рассказа «Ужас», Цинцинат Ц. из романа «Приглашение на казнь», любитель бабочек Пильграм из одноименной новеллы и многие другие персонажи набоковской прозы в той или иной степени соприкасаются с проблемами сновидческой действительности. Фабульная занимательность, экзотика, сюжетные перипетии, необычные обстоятельства, несмотря на внешнюю заурядность героев Набокова и А. Грина помогают приоткрыть и зафиксировать существование мечты, нумизматической страсти, выявить сверхкачество персонажа, характерное для романтического мироощущения.

Но, в отличие от А. Грина, Набоков не просто «лепит» характеры своих героев-марионеток, контролируя их поведение. А строит свое повествование таким образом. Что описываемый предмет поставлен еще и в параллельный контекст, созданной им реальности. Это достигается за счет приемов. Игры слов, «цитатности», лингвистической полифонии, наконец, «зеркальности» - основы поэтики Набокова, для которого мир существует лишь в отражениях.

В свою очередь, гриновские герои также связаны и с позицией автора. И его художественно-эстетической концепцией творчества. Автор при этом еще и пристально наблюдает за внутренней логикой развития характера, в котором одновременно борются побуждение к действительности и рефлекции.

Почти все, кто писал о А. Грине, отмечали его близость к Э. По, Дж. Конраду, Р. Стивенсону, Р. Киплингу. В автобиографической книге «Другие берега» Набоков тоже вспоминает, что в молодости ему «нравился По», наряду с такими авторами, как М. Рид, Жюль Берн, Р. Стивенсон, Конан-Дойль и т. д. Как видим, оба автора не скрывают симпатий к писателям-романтикам. Любовь А. Грина и В. Набокова к романтизму не случайна Романтическое мироощущение помогало писателям не замечать повседневность, заурядность, пошлость и несовершенство мира, неважно где, в эмиграции или советской России.

Одно время А. Грина считали писателем «далеким от традиций русской литературы, целиком подчиняющимся иностранным образцам» [6]. Примечательно, что эмигрантский критик Г. Адамович упрекал Набокова в том же: «Все наши традиции на нем обрываются» («Последние новости» от 4.01.1934). Набоков от этого особенно и не отказывался, когда заявлял, что он занимает «особое положение новатора, писателя, чья работа стоит совершенно особняком от творчества современников» (из письма Дж. Лафлину от 24.01.1941).

Среди примеров схожести поэтики А. Грина и Набокова стоит отметить такой факт: довольно часто имена героев этих писателей в повествовании звучат непривычно экзотически. В тексте эти слова словно образуют «внутреннюю» деталь.

на верх страницы - к началу раздела - на главную