Современная литературная критика: статьи, очерки, исследования
Александр Грин: современный научный контекст
к содержанию

Т. Ю. Дикова (Екатеринбург)
Парадоксальность личности - парадоксальность стиля
(о творчестве Александра Грина)
начало::02::03::04::05::06::07::08::окончание

Совершенно особенный феодосийский колорит - повсеместное "плотное" сосуществование в едином пространственно-временном отрезке живой современности и истории, простого и возвышенного, сиюминутного и вечного, рационального и необъяснимого, очевидного и мистического, - входит в сознание художника и выражается, в виде ведущего стилевого принципа, на страницах его книг. Это была почти "готовая" "другая страна", к образу которой Грину пришлось домысливать не много.

Ее облик двоится, являясь в неуловимо-мистическом, оборотническом виде: то романтической, сказочной Феодосией - Зурбаганом, Лиссом, Гель-Гью..., то "чем-то недобрым, злым, какой-то "отравленной пустынной красотою", которую писатель различает в горной природе Коктебеля (80). И этот ее лик добавляет особый штрих к образу его анти-мира, мира "обратной перспективы" (П. Флоренский) - таинствено-враждебного, затаившегося, "подстерегающего". В сознании художника разнообразное, различное, противоположное разъято и, одновременно спаяно, представляя единую, целостную уникальную эстетическую систему гриновской сверхреальности.

Выделим ведущие доминанты личности художника, закономерно перетекающие в его стилевую форму.

Главная особенность личности Грина - необычайная (даже при внешней обычности, будничности) человеческая и творческая судьба, гениальный фантазийный дар, его "беспощадная творческая страсть" (К. Г. Юнг) настолько сильна и безгранична, что писатель направляет ее и на создание своего эстетического мира, и на сотворение своего бытия.

Сильнейший интерес к мировой приключенческой литературе своеобразно выражается в авантюрной и экзотической фабуле его произведений парапсихологические способности, сознательно им "развиваемые", увлечёность модными мистическими и оккультными теченими придают его прозе таинственный, сакральный, "провидческий" смысл.

Биографическая личность художника включает в себя главные, определяющие идеологические "показатели" эпохи: вера в безграничные возможности научных знаний и, одновременно, недоверие к попыткам упрощенного позитивистского толкования мира, откуда исходит пристальный интерес к загадкам бытия и тайнам человеческой души. Глухая стена непонимания ("Человека не понимают!" - восклицает героиня его известного романа; это -глубокое и трагическое убеждение самого писателя), личные жизненные неудачи, оставившие на нем печать "одинокости" и "угрюмости", сочетаются в нем с обостренным чувством прекрасного (83) и глубокой верой в высокие свойства свободного духа.

Как это ни парадоксально, но именно сама жизнь, подчас жестокая, в гуще которой находится писатель, учит его находить в далеко не идеальной окружающей обстановке светлое, утверждающее, идеальное начало. Грин "по крупицам" собирает рассеянный, "рассредоточенный" её великий смысл и красоту, которые, повторим вслед за В. Шкловским, у него "не выдуманные, а выделенные из мира, как бы взятые более крупным планом" (84).

Парадоксальность личности Грина определяет парадоксальность его художественного стиля. Концентрируя в себе противоречия эпохи, он не случайно свою жизнь "размещает" на границе противоположных, но, по мысли художника, взаимодополняющих и взаимовытемающих полюсов: реального и воображаемого, материального и мистического, яви и сна, сенсорного и субсенсорного, стресса и гармонии, научных идей и метафизических воззрений, которые своеобразно "перетекают" в его художественную, стилевую закономерность. Выработанным методом, своей поэтикой писатель познаёт то, что скрыто завесой времени, он вдиит невидимое, чувствует и пред-чувствует заглушаемое в "прекрасной и яросной" действительности. Грин умеет привычные, обыденные, суетные вещи увидеть с неожиданной стороны.

Резко отличный от основной массы, особый, "штучный", "странный", бесконечно одинокий и не услышанный в раскатах революционных лет" (86), непонимаемый и отторгаемый, - художник, которого на протяжении всей его жизни мир пыталя "выправить" "под себя", сам "исправляет" мир: он находится в числе тех писателей, которые первыми почувствовали глобальный сдвиг в сознании человека XX века, когда на смену оптимистической вере в историческое развитие общества явились сомнение и страх перед неконтролируемыми силами истории, и которые создавали тот путь, по которому в дальнейшем пошла русская литература.

Примечания

01. Пшибышевский С. На путях души // Мир искусства. - 1902. - №6. - с. 106.
02. Булгаков С. Н. Софийность хозяйства // Русский космизм. Антология философской мысли. - М., 1993. -с. 132.
03. Грин А. Автобиография // Воспоминания об Александре Грине. - Л., 1972. - с. 150.
04. Олеша Ю. Писатель - уник // Воспоминания об Алексардре Грине. - Л., 1972. - с. 150.
05. Волошин М. Лики творчества. - Л., 1988. - с. 445.
06. Александр Грин. Искатель приключений. Рец. // Русское богатство. - 1917. №6-7. - с. 280.
07. Зелинский К. Грин // Красная новь. - 1934. - №4. - с. 119.
08. Динамов С. Авантюрная литература // Книгоноша. - 1926. - № 26. - с. 29.
09. Шагинян М. А. С. Грин // Красная новь. - 1933. - №5. - с. 172.
10. Человеков Ф. Рассказы А. Грина // Лит. обоз. - 1938. - № 4. - с. 48.
11. Паустовский К. Александр Грин // Год XXII. Альманах пятнадцатый. - М., 1939. - с. 420, 429.
12. Там же.- С. 412,413.
13. Саянов В. Грин // Лит. совр. - 1939. - № 5-6. - С. 91.
14. Слонимский М. Александр Грин реальный и фантастический // Воспоминания... Указ. изд. - С. 259.
15. Паустовский К. Александр Грин. Указ изд. — С. 420.

(продолжение примечаний на следующей странице)

на верх страницы - к началу раздела - на главную