|
|||||||||
|
Современная
литературная критика: статьи,
очерки, исследования Т. Ю. Дикова
(Екатеринбург)
В гриновской критике хорошо изучена тема вечных образов мировой литературы, искусства, фольклора в прозе писателя, которые приобретают у него значение символов или определенных знаков мировых культур, становясь художественным языком, к которому обращается художник, ключом к пониманию общей направленности его творчества (73). Гриноведов давно интересует вопрос влияния на его творчество европейского авантюрно-приключенческого романа, но они почти не уделяли внимания той "текущей" отечественной литературе, которую читает писатель. А ведь при анализе его рассказов, бросается в глаза если и не "вторичность", то явная заимствованность их сюжетов. До 1917 года в России выходит множество печатных изданий идеалистического, религиозного, мистического, оккультного содержания, в которых провозглашается приоритет духа над материей. На рубеже веков большую популярность среди интеллигенции имеют иллюстрированные журналы подобного содержания: "Ребус", "Изида", "Ментализм", "Спиритуалист" и др. Известно, что Грин настойчиво интересовался подобной литературой. Возникающее в это время обострение борьбы между материализмом, представляющим собой в умах людей рубежа эпох более или менее систематизированный набор позитивистских знаний, и идеализмом происходит из-за главного, сущностного вопроса - что есть человек. Является ли он "кучей химических элементов" или он - "эманация Бога". Подобно многим мыслителям-современникам, Грин убеждён, что материализм не может объяснить всего многообразия бытия и во всей полноте истолковать сущньсть человека. -- В рассказе 1916 года "Пьер и Сурине" он формулирует эту мысль в виде вопроса: "Что может быть интереснее души человеческой?" - и одновременно пытается разгадать собственную "неизвестную природу". Впоследствии, во многих своих произведениях, писатель развивает идею, высказывавшуюся ни страницах вышеназванных изданий, что "мысль" в виде эфирной энергии, направляемая и управляемая Волей, является столь могущественной силой, что никакое тело и никакое расстояние не могут явиться преградой на пути её течения" (74). Убивающая и помогающая - мысль - появляется в рассказах "Четыре фута", "Лошадиная голова", "Шесть спичек". Грин уверен, что люди связаны друг с другом не только материально - видимыми связями, но в большей степени духовно - "невидимыми флюидами". Только там, по мысли писателя, где между людьми существует духовный контакт, можно говорить о действительно человеческих отношениях. Именно такая, внешне невидимая связь делает людей - людьми и выделяет их из остального окружающего мира. Будучи организованы приёмом оксюморона, оппозиционно сталкивающиемя в его текстах материальное и скрыто-духовное открывают сущность гриновского понимания дуалистической природы человека как трансцедентного субъекта. В прозе писателя есть немало произведений, где он исследует загадки мира или "силу непостижимого" в человеке. Их сюжеты он может заимствовать из журналов идеалистического или мистического направления (75), подобно тому, как Ф. Достоевский использовал для фабульной основы своих романов содержание криминальных газетных хроник. Для Грина это быстрый и эффектный способ "выйти" на интересующую его тему. Его душа стремится к загадкам, тайнам, непознанному... И пресса помогает ему в этом. В процессе переработки таким методов найденного сюжета, художник вкладывает свою идею, растворяя, рассредотачивая её во всех уровнях поэтики, добиваясь при этом нужного ему "звучания" произведения. -нам срочно нужна была ПВХ завеса, хорошо, что поставщик не подвёл- Наконец, обращаясь к гриновским рассказам 20-х годов, нельзя не сказать, что большая их часть создаётся на побережье Чёрного моря. В 1924 году художник решает поселиться в Крыму. Посетив несколько городов полуострова, писатель для места жительства выбирает "меланхоличную" Феодосию, город древний и трагический, где не раз лилась кровь и звенело оружие, на "вечных" улицах которого оставили свой след бесчисленные и разноликие племена и народы, его населявшие. Но отшумел тот пёстрый вихрь, и Феодосия к началу нового столетия порядком подрастеряла своё былое величие. Её стали называть "сказкой из Гауфа", "волшебным городом" (78), "призрачным, странным, чарующим". Таким увидел её и Грин. И он не ошибся, ведь "Феодосия - это ловушка для мечтателя, порт, откуда отплываешь по волнам времени к берегам прошедших эпох" (79). Легкой прозрачностью и "прохладностью" красок, негромкостью звуков (давно известно удивительное свойство воздуха Феодосии; в ней — на улицах и в помещениях — отсутствует акустика; самый громкий звук мгновенно "тонет" в пространстве), тонкой, одухотворенной красотой, - той самой "неслышной тоской угасания, что так очаровывала писателя, присутствует Феодосия в его текстах как множеством конкретных примет, так и неявно, скрыто, опосредованно. на верх страницы - к началу раздела - на главную |
||||||||
|
|||||||||
Необходимо, однако,
отметить еще один фактор, сформировавший мировосприятие Грина, - это
круг его чтения. В автобиографии он пишет, что с детства "...читал
все, что под рукой было, сплошь от "Спиритизма с научной точки
зрения" до Герштекера ("Вселенная. Рассказы по физической,
математической и политической географии для детей среднего
возраста") и от Жюля Верна до приложения к газете "Свет". И тут же
иронизирует по поводу собственной "всеядности": "Тысячи книг
сказочного, научного, философского, геологического, бульварного и
иного содержания сидели в моей голове плохо переваренной пищей"
(71). Так, в его чтении смешивается "все, что под рукой",
представляя разные полюса знаний и мировоззрений (72), накладывая
значительный и своеобразный отпечаток на его личность и также
являясь основой творчества, его оксюморонной закономерности.