Современная литературная критика: статьи, очерки, исследования
Александр Грин: жизнь, личность, творчество
к содержанию

Ирина Панаиоти (Феодосия)
Гриновские сюжеты и крымские мотивы в живописи.
(По материалам фондовой коллекции Феодосийского музея А. С. Грина)
начало::продолжение::окончание

Проза Александра Грина очень живописна, и каждое слово несет огромную смысловую нагрузку. Его произведения можно перечитывать множество раз, вновь и вновь скрывая его удивительно красивый и почти осязаемый мир. Конечно, в глубине души, мы понимаем, что литературные герои, как и персонажи сюжетных картин, - существа искусственные и составные по своей природе.

И писатель не скрывает этого, поэтому читатель сам охотно обманывается, и получает легкую и прозрачную иллюзию жизни, совершенно забывая о том, что, как только автор отнимет свою руку - фантомы развеваются. Художники чувствуют это особенно сильно, а желание прочитать и осмыслить по-своему одного из самых загадочных и спорных писателей XX века «романтиков». В нашем музее собрана богатая коллекция произведений искусства, что доказывают неисчерпаемость гриновской темы, огромный творческий потенциал, который таят в себе его книги. В этом докладе пойдет речь только о части музейной коллекции.

Часто в живописных полотнах писатель становится полноправным участником своих произведений наряду со своими героями, как, например, в работах Виктора Прокофьева. Его работы являются настоящими шедеврами в собрании нашего музея. Художник очень тонко показывает зрителю, что Грин является не только автором, но, прежде всего активным участником описываемых им событий.

Полна внутреннего огня, экспрессии пластического и цветового решения, сдержанной стра-сти работа по мотивам гриновского «Фанданго». Рассказ был написан в Феодосии, когда в счастливую южную жизнь писателя вдруг ворвались воспоминания из замерзшего Петрограда 1920 года: «зимой, когда от холода тускнеет лицо и, засуну руки в рукава, дико бегает по комнате человек, взглядывая на холодную печь, хорошо думать о лете, потому что летом тепло» [1]

Очень точно в рассказе описан был Грином Дом искусств, где он жил тогда, а главное, передана атмосфера того времени. На фоне голодного и холодного Петрограда возникает почти булгаковская фантасмагория: под мелодию испанского танца фанданго входя в повествование яркие образы, несущие в себе ощущение праздника и торжества жизни. И центре полотна - сам автор, он держит в руках что-то драгоценное, светящееся, как маленькое солнце. И этот свет среди мрака кажется настоящим спасением. Как надо крепко чувствовать реальность мира логику вещей, чтобы так блестяще дать в искусстве эмоцию фантастичного, как это сделал в «Фанданго» Александр Грин.

Но совершенно другую, более мягкую интонацию мы видим в его лирическом полотне «Алые паруса», в пластике рук, в тонкой градации цветовой гаммы работы, даже движение передается не экспрессивными мазками, а главными переходами от одного цвета к другому. Одухотворенность, внутренняя значительность выражены в спокойной летящей пластике фигур, линиях головы, плеч. Очень точно эта работа передает так сочно описанное Грином внутреннее предвкушение праздника: «Из заросли поднялся корабль; он всплыл и остановился по самой середине зари. Из этой дали он был виден ясно, как облака. Разбрасывая веселье, он пылал, как вино, роза, кровь, уста, алый бархат и пунцовый огонь...» [2].

В триптихе «Золотая цепь» - иная пластика героев. Сюжет как бы разворачивается прямо на полотне. Работа имеет сложную цветовую палитру, от теплого желтого до оттенков плотного синего. Свет и тени золотой цепи прослеживаются даже в самой композиции работы: слева мрачные фигуры на фоне сумеречного неба, а справа мачты кораблей и молодой капитан на фоне прозрачного рассветного неба и морских волн.. Здесь мы остро чувствуем напряжение, хоть мы не видим самой золотой цепи, но отсвет золота как бы притягивает к себе всех героев работы. И только одухотворенное лицо поднимается над этим золотым притяжением.

В работе нет определенности образов, она заставляет всматриваться в каждое лицо, каждую фигуру, и только напряженная работа ума даст возможность зрителю разобраться в сюжетных линиях и увидеть, что через центр полотна проходит незримая ось добра и зла, и как легко переступить ее, как в одну, так и другую сторону. В работе нет прямого изображения Грина, это воспоминания уже зрелого писателя о своей юности, с мудрой улыбкой взирающего на эти далекие годы, но юный Санди Пруэль, вовлеченный в цепь удивительных приключений, - это тот же шестнадцатилетний мечтатель Саша Гриневский.

Прекрасное композиционное решение мы видим в работе Виктора Прокофьева по мотивам рассказа Александра Грина «Дикая роза». Опять же довольно лаконично, но очень точно художник передает сюжетную канву произведения. В полотне основной мотив — разрушение: хаос, руины, распадающиеся строения, символичное соединение разрушенного дворца «Дикая роза» и варварского крушения гармоничного, прекрасного произведения человеческого гения руками людей, для которых и создано было это великолепное произведение.

Ярким, почти невесомым облаком в центре просматриваются развалины дворца «Дикая роза», темно-синей полосе - густая обезличенная человеческая масса, движимая жаждой разрушения. И на первом плане - главный герой Джонатан Мельдер - несостоявшийся наследник им же разрушенного дворца. И, как воспоминание о былом великолепии, - через все полотно, среди хаоса и разрушения, разбросаны прекрасные розы, порой просто парящие в воздухе. Живописная растяжка фона от бледно-голубого по краям и до сгущающегося синего по смещенному центру, придает полотну глубину и очень точно расставляет цветовые акценты. А если вспомнить, что написан рассказ летом 1917 года, то аналогии слишком прозрачны, чтобы их не заметить внимательному читателю.

на верх страницы - к началу раздела - на главную