|
|||||||||
|
Литературная критика -
Репрезентация творчества Александра Грина в СССР Глава 3. Интерпретация творчества Грина в контексте советской модели фантастической литературы Эта глава посвящена теме литературного новаторства Грина, а также его месту в системе советской интерпретации фантастического жанра.
Некоторые жанровые определения, вошедшие в западное литературоведение в ХХ веке – такие как «магический реализм» (magic realism), «фэнтези» (fantasy), «мифический реализм» (mythic realism), «городская мистика» (urban mysticism), «городская готика» (urban gothic) - в СССР вообще не употреблялись. Изредка встречался термин «фантастический реализм» [227] и «неомифологическая литература», но и их критики предпочитали избегать, потому что сами определения как бы заочно вступали в противоречие с термином «социалистический реализм». Многообразный модернистский контекст, традиция готического и городского неоготического романа [228] также выпадали из поля зрения советской критики по идеологическим причинам. Собственно, гораздо легче определить понятия, которые входили в поле зрения советской критики, чем те понятия, которые не входили в нее. Иногда вызывает удивление даже тот факт, что сам Грин входил в поле зрения социалистической литературы. Чем необычнее выглядел он на фоне социалистического реализма, тем труднее было критикам анализировать его работы. Таким образом, по причине терминологического несовершенства и идеологической узости подхода, советские критики затруднялись определить жанр произведений Грина [229]. Проблема поиска жанра усложнялась еще и тем, что Грин представляет собой исключение в русской литературе. Он изобрел некий новый жанровый гибрид, соответствующий скорее западной литературной традиции «чудесной фантастики», «философской сказки для взрослых» или «фэнтези» (fantasy). -- Можно также предположить, что Грин работал в русле направления неомифологической литературы. Как известно, расцвет неомифологической литературы в Европе пришелся на 20-е - 30-е годы ХХ века [230] – то есть на тот период, когда в СССР активно закладывался фундамент социалистического реализма. Традиция русского неомифологизма, уходящая корнями в литературу раннего символизма [231], была прервана именно во время расцвета этого направления в странах Западной Европы. Неоромантическое направление фантастики «чудесного» и неомифологической литературы ХХ века, давшее богатые плоды на ниве западной литературы, в России было искусственно уничтожено в самом начале своего развития. Грина можно считать своеобразным предвестником этого, остановленного в своем развитии, жанра русской литературы. Исходя из определений, примененных Хели Костов (Heli Kostov) к исследованию творчества Андрея Платонова, мы можем выделить в творчестве Грина такие парадигмы, как «миф как мироощущение» и «миф как индивидуальное мифотворчество» [232]. Однако при этом необходимо подчеркнуть, что Грин, создавая индивидуальную мифологию, почти никогда напрямую не обращался к использованию элементов классического мифа. Скорее можно утверждать, что гриновская мифологема основана на комплексе символов западной приключенческой литературы, которая, в свою очередь, пользовалась сюжетообразующими элементами классической волшебной сказки – что вновь возвращает нас к теме жанрового родства гриновской прозы с философской сказкой («fantasy»). В то же время, гриновский стиль органически связан с традицией русской романтической готики [233] и, соответственно, модернистской традицией, являясь ее логическим продолжением. Однако советская критика была лишена возможности рассматривать творчество Грина в широком контексте традиций русской и мировой литературы. Поэтому, как уже было отмечено в предыдущей главе «Репрезентация Грина как советского писателя», большинство критиков предпочитало ввести Грина в контекст советской литературы либо посредством репрезентации его как детского писателя, либо как писателя-фантаста. Учитывая, что фантастика считалась уделом молодежной аудитории, два эти понятия находились в неразрывной связи. Чтобы разобраться в том, какое место занимали произведения Грина в системе советской литературы, необходимо пристальнее взглянуть на статус фантастической литературы в СССР.
3.1.
Статус фантастической литературы в СССР на верх страницы - к содержанию - на главную |
||||||||
|
|||||||||
Прежде всего, мы рассмотрим
советскую модель фантастики, сконструированную под влиянием
марксистско-ленинской позитивистской философии и идеологии.
Этим влиянием объясняется ограниченность и несовершенство
жанровой терминологии, применяемой в советском
литературоведении.